Мигель де Сервантес

Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский

1615

Краткое содержание романа.

Читается за 25–30 мин.

Оригинал — за 21−22 ч.

В некоем селе Ламанч­ском жил-был один идальго, чье имуще­ство заклю­ча­лось в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче да борзой собаке. Фамилия его была не то Кехана, не то Кесада, точно неиз­вестно, да и неважно. Лет ему было около пяти­де­сяти, телом он был сухопар, лицом худощав и дни напролет читал рыцар­ские романы, отчего ум его пришел в полное расстрой­ство, и ему взду­ма­лось сделаться стран­ству­ющим рыцарем. Он начи­стил принад­ле­жавшие его предкам доспехи, приделал к шишаку картонное забрало, дал своей старой кляче звучное имя Роси­нант, а себя пере­име­новал в Дон Кихота Ламанч­ского. Поскольку стран­ству­ющий рыцарь обяза­тельно должен быть влюблен, идальго, пораз­мыслив, избрал себе даму сердца: Альдонсу Лоренсо и нарек её Дуль­си­неей Тобос­ской, ибо родом она была из Тобосо. Обла­чив­шись в свои доспехи, Дон Кихот отпра­вился в путь, вооб­ражая себя героем рыцар­ского романа. Проехав целый день, он устал и напра­вился к посто­я­лому двору, приняв его за замок. Нека­зи­стая наруж­ность идальго и его возвы­шенные речи всех рассме­шили, но добро­душный хозяин накормил и напоил его, хотя это было нелегко: Дон Кихот ни за что не хотел снимать шлем, мешавший ему есть и пить. Дон Кихот попросил хозяина замка, т.е. посто­я­лого двора, посвя­тить его в рыцари, а перед тем решил провести ночь в бдении над оружием, положив его на водо­пойное корыто. Хозяин спросил, есть ли у Дон Кихота деньги, но Дон Кихот ни в одном романе не читал про деньги и не взял их с собой. Хозяин разъ­яснил ему, что хотя такие простые и необ­хо­димые вещи, как деньги или чистые сорочки, не упоми­на­ются в романах, это вовсе не значит, что у рыцарей не было ни того, ни другого. Ночью один погонщик хотел напоить мулов и снял с водо­пой­ного корыта доспехи Дон Кихота, за что получил удар копьем, так что хозяин, считавший Дон Кихота сума­сшедшим, решил поскорее посвя­тить его в рыцари, чтобы изба­виться от столь неудоб­ного посто­яльца. Он уверил его, что обряд посвя­щения состоит в подза­тыль­нике и ударе шпагой по спине и после отъезда Дон Кихота произнес на радо­стях не менее высо­ко­парную, хотя и не столь пространную речь, чем ново­ис­пе­ченный рыцарь.

Дон Кихот повернул домой, чтобы запа­стись день­гами и сороч­ками. По пути он увидел, как дюжий сель­чанин колотит маль­чишку-пастуха. Рыцарь всту­пился за пастушка, и сель­чанин обещал ему не обижать маль­чишку и запла­тить ему все, что должен. Дон Кихот в восторге от своего благо­де­яния поехал дальше, а сель­чанин, как только заступник обиженных скрылся из глаз, избил пастушка до полу­смерти. Встречные купцы, которых Дон Кихот заставлял признать Дуль­синею Тобос­скую самой прекрасной дамой на свете, стали над ним насме­хаться, а когда он ринулся на них с копьем, отду­ба­сили его, так что домой он прибыл избитый и обес­си­ленный. Священник и цирюльник, одно­сель­чане Дон Кихота, с кото­рыми он часто спорил о рыцар­ских романах, решили сжечь зловредные книги, от которых он повре­дился в уме. Они просмот­рели библио­теку Дон Кихота и почти ничего не оста­вили от нее, кроме «Амадиса Галль­ского» и ещё нескольких книг. Дон Кихот пред­ложил одному хлебо­пашцу — Санчо Пансе — стать его оруже­носцем и столько ему наго­ворил и наобещал, что тот согла­сился. И вот однажды ночью Дон Кихот сел на Роси­нанта, Санчо, мечтавший стать губер­на­тором острова, — на осла, и они тайком выехали из села. По дороге они увидели ветряные мель­ницы, которые Дон Кихот принял за вели­канов. Когда он бросился на мель­ницу с копьем, крыло её повер­ну­лось и разнесло копье в щепки, а Дон Кихота сбро­сило на землю.

На посто­ялом дворе, где они оста­но­ви­лись пере­но­че­вать, служанка стала проби­раться в темноте к погон­щику, с которым дого­во­ри­лась о свидании, но по ошибке наткну­лась на Дон Кихота, который решил, что это влюб­ленная в него дочь хозяина замка. Поднялся пере­полох, завя­за­лась драка, и Дон Кихоту, а особенно ни в чем не повин­ному Санчо Пансе, здорово доста­лось. Когда Дон Кихот, а вслед за ним и Санчо отка­за­лись платить за постой, несколько случив­шихся там людей стащили Санчо с осла и стали подбра­сы­вать на одеяле, как собаку во время карна­вала.

Когда Дон Кихот и Санчо поехали дальше, рыцарь принял стадо баранов за враже­скую рать и стал крушить врагов направо и налево, и только град камней, который пастухи обру­шили на него, оста­новил его. Глядя на грустное лицо Дон Кихота, Санчо придумал ему прозвище: Рыцарь Печаль­ного Образа. Как-то ночью Дон Кихот и Санчо услы­шали зловещий стук, но когда рассвело, оказа­лось, что это сукно­вальные молоты. Рыцарь был смущен, и его жажда подвигов оста­лась на сей раз неуто­ленной. Цирюль­ника, который в дождь надел на голову медный таз, Дон Кихот принял за рыцаря в шлеме Мамбрина, а поскольку Дон Кихот дал клятву завла­деть этим шлемом, он отобрал у цирюль­ника таз и очень возгор­дился своим подвигом. Затем он осво­бодил каторж­ников, которых вели на галеры, и потре­бовал, чтобы они отпра­ви­лись к Дуль­синее и пере­дали ей привет от её верного рыцаря, но каторж­ники не захо­тели, а когда Дон Кихот стал наста­и­вать, побили его камнями.

В Сьерре Морене один из каторж­ников — Хинес де Паса­монте — похитил у Санчо осла, и Дон Кихот пообещал отдать Санчо трех из пяти ослов, которые были у него в имении. В горах они нашли чемодан, где оказа­лось кое-что из белья и кучка золотых монет, а также книжка со стихами. Деньги Дон Кихот отдал Санчо, а книжку взял себе. Хозя­ином чемо­дана оказался Карденьо — полу­безумный юноша, который начал расска­зы­вать Дон Кихоту историю своей несчастной любви, но недо­рас­сказал, потому что они поссо­ри­лись из-за того, что Карденьо мимо­ходом дурно отозвался о королеве Мада­симе. Дон Кихот написал любовное письмо Дуль­синее и записку своей племян­нице, где просил её выдать «пода­телю первого осли­ного векселя» трех ослят, и, побезум­ствовав для приличия, то есть сняв штаны и несколько раз пере­ку­выр­нув­шись, послал Санчо отнести письма. Остав­шись один, Дон Кихот предался пока­янию. Он стал думать, чему лучше подра­жать: буйному поме­ша­тель­ству Роланда или мелан­хо­ли­че­скому поме­ша­тель­ству Амадиса. Решив, что Амадис ему ближе, он стал сочи­нять стихи, посвя­щенные прекрасной Дуль­синее. Санчо Панса по пути домой встретил священ­ника и цирюль­ника — своих одно­сельчан, и они попро­сили его пока­зать им письмо Дон Кихота к Дуль­синее, но оказа­лось, что рыцарь забыл дать ему письма, и Санчо стал цити­ро­вать письмо наизусть, пере­вирая текст так, что вместо «бесстрастная сеньора» у него полу­чи­лось «безот­казная сеньора» и т.п. Священник и цирюльник стали изоб­ре­тать сред­ство выма­нить Дон Кихота из Бедной Стрем­нины, где он преда­вался пока­янию, и доста­вить в родную деревню, чтобы там изле­чить его от поме­ша­тель­ства. Они просили Санчо пере­дать Дон Кихоту, что Дуль­синея велела ему немед­ленно явиться к ней. Они уверили Санчо, что вся эта затея поможет Дон Кихоту стать если не импе­ра­тором, то хотя бы королем, и Санчо в ожидании мило­стей охотно согла­сился им помо­гать. Санчо поехал к Дон Кихоту, а священник и цирюльник оста­лись ждать его в лесу, но вдруг услы­шали стихи — это был Карденьо, который поведал им свою горестную повесть с начала до конца: веро­ломный друг Фернандо похитил его возлюб­ленную Лусинду и женился на ней. Когда Карденьо закончил рассказ, послы­шался грустный голос и появи­лась прекрасная девушка, пере­одетая в мужское платье. Это оказа­лась Доротея, соблаз­ненная Фернандо, который обещал на ней жениться, но покинул её ради Лусинды. Доротея расска­зала, что Лусинда после обру­чения с Фернандо соби­ра­лась покон­чить с собой, ибо считала себя женой Карденьо и дала согласие на брак с Фернандо только по насто­янию роди­телей. Доротея же, узнав, что он не женился на Лусинде, возы­мела надежду вернуть его, но нигде не могла его найти. Карденьо открыл Доротее, что он и есть истинный супруг Лусинды, и они решили вместе доби­ваться возвра­щения «того, что им принад­лежит по праву». Карденьо обещал Доротее, что, если Фернандо не вернется к ней, он вызовет его на поединок.

Санчо передал Дон Кихоту, что Дуль­синея призы­вает его к себе, но тот ответил, что не пред­станет перед ней, покуда не совершит подвигов, «милости её достойных». Доротея вызва­лась помочь выма­нить Дон Кихота из лесу и, назвав­шись прин­цессой Мико­ми­кон­ской, сказала, что прибыла из далекой страны, до которой дошел слух о славном рыцаре Дон Кихоте, дабы просить его заступ­ни­че­ства. Дон Кихот не мог отка­зать даме и отпра­вился в Мико­ми­кону. Навстречу им попался путник на осле — это был Хинес де Паса­монте, каторжник, кото­рого осво­бодил Дон Кихот и который украл у Санчо осла. Санчо забрал себе осла, и все поздра­вили его с этой удачей. У источ­ника они увидели маль­чика — того самого пастушка, за кото­рого недавно всту­пился Дон Кихот. Пастушок рассказал, что заступ­ни­че­ство идальго ему вышло боком, и проклинал на чем свет стоит всех стран­ству­ющих рыцарей, чем привел Дон Кихота в ярость и смущение.

Добрав­шись до того самого посто­я­лого двора, где Санчо подбра­сы­вали на одеяле, путники оста­но­ви­лись на ночлег. Ночью из чулана, где отдыхал Дон Кихот, выбежал пере­пу­ганный Санчо Панса: Дон Кихот во сне сражался с врагами и разма­хивал мечом во все стороны. Над его изго­ло­вьем висели бурдюки с вином, и он, приняв их за вели­канов, пропорол их и залил все вином, которое Санчо с пере­пугу принял за кровь. К посто­я­лому двору подъ­е­хала ещё одна компания: дама в маске и несколько мужчин. Любо­пытный священник попы­тался расспро­сить слугу о том, кто эти люди, но слуга и сам не знал, он сказал только, что дама, судя по одежде, мона­хиня или соби­ра­ется в мона­стырь, но, видно, не по своей воле, и она взды­хала и плакала всю дорогу. Оказа­лось, что это Лусинда, которая решила удалиться в мона­стырь, раз не может соеди­ниться со своим супругом Карденьо, но Фернандо похитил её оттуда. Увидев дона Фернандо, Доротея броси­лась ему в ноги и стала умолять его вернуться к ней. Он внял её мольбам, Лусинда же радо­ва­лась, воссо­еди­нив­шись с Карденьо, и лишь Санчо огор­чался, ибо считал Доротею прин­цессой Мико­ми­кон­ской и наде­ялся, что она осыплет его госпо­дина мило­стями и ему тоже кое-что пере­падет. Дон Кихот считал, что все улади­лось благо­даря тому, что он победил вели­кана, а когда ему расска­зали о проды­ряв­ленном бурдюке, назвал это чарами злого волшеб­ника. Священник и цирюльник расска­зали всем о поме­ша­тель­стве Дон Кихота, и Доротея с Фернандо решили не бросать его, а доста­вить в деревню, до которой оста­ва­лось не больше двух дней пути. Доротея сказала Дон Кихоту, что счастьем своим она обязана ему, и продол­жала играть начатую роль. К посто­я­лому двору подъ­е­хали мужчина и женщина-маври­танка, Мужчина оказался капи­таном от инфан­терии, попавшим в плен во время битвы при Лепанто. Прекрасная маври­танка помогла ему бежать и хотела креститься и стать его женой. Вслед за ними появился судья с дочерью, оказав­шийся родным братом капи­тана и неска­занно обра­до­вав­шийся, что капитан, от кото­рого долго не было вестей, жив. Судья не был смущен его плачевным видом, ибо капитан был ограблен в пути фран­цу­зами. Ночью Доротея услы­шала песню погон­щика мулов и разбу­дила дочь судьи Клару, чтобы девушка тоже послу­шала её, но оказа­лось, что певец вовсе не погонщик мулов, а пере­одетый сын знатных и богатых роди­телей по имени Луис, влюб­ленный в Клару. Она не очень знат­ного проис­хож­дения, поэтому влюб­ленные боялись, что его отец не даст согласия на их брак. К посто­я­лому двору подъ­е­хала новая группа всад­ников: это отец Луиса снарядил за сыном погоню. Луис, кото­рого слуги отца хотели препро­во­дить домой, отка­зался ехать с ними и попросил руки Клары.

На посто­ялый двор прибыл другой цирюльник, тот самый, у кото­рого Дон Кихот отнял «шлем Мамбрина», и стал требо­вать возвра­щения своего таза. Нача­лась пере­палка, и священник поти­хоньку отдал ему за таз восемь реалов, чтобы её прекра­тить. Меж тем один из случив­шихся на посто­ялом дворе страж­ников узнал Дон Кихота по приметам, ибо его разыс­ки­вали как преступ­ника за то, что он осво­бодил каторж­ников, и священ­нику стоило боль­шого труда убедить страж­ников не аресто­вы­вать Дон Кихота, поскольку тот не в своем уме. Священник и цирюльник смасте­рили из палок нечто вроде удобной клетки и сгово­ри­лись с одним чело­веком, который ехал мимо на волах, что он отвезет Дон Кихота в родную деревню. Но потом они выпу­стили Дон Кихота из клетки под честное слово, и он пытался отобрать у моля­щихся статую непо­рочной девы, считая её знатной сеньорой, нужда­ю­щейся в защите. Наконец Дон Кихот прибыл домой, где ключ­ница и племян­ница уложили его в постель и стали за ним ухажи­вать, а Санчо пошел к жене, которой пообещал, что в следу­ющий раз он уж непре­менно вернется графом или губер­на­тором острова, причем не какого-нибудь заху­да­лого, а самого лучшего.

После того как ключ­ница и племян­ница целый месяц выха­жи­вали Дон Кихота, священник и цирюльник решили его наве­стить. Речи его были разум­ными, и они поду­мали, что поме­ша­тель­ство его прошло, но как только разговор отда­ленно коснулся рыцар­ства, стало ясно, что Дон Кихот неиз­ле­чимо болен. Санчо также наве­стил Дон Кихота и рассказал ему, что из Сала­манки вернулся сын их соседа бака­лавр Самсон Карраско, который сказал, что вышла в свет история Дон Кихота, напи­санная Сидом Ахметом Бенин­хали, где описаны все приклю­чения его и Санчо Пансы. Дон Кихот пригласил к себе Самсона Карраско и расспросил его о книге. Бака­лавр пере­числил все её досто­ин­ства и недо­статки и рассказал, что ею зачи­ты­ва­ются все от мала до велика, особенно же её любят слуги. Дон Кихот и Санчо Панса решили отпра­виться в новое путе­ше­ствие и через несколько дней тайком выехали из деревни. Самсон проводил их и просил Дон Кихота сооб­щать обо всех своих удачах и неудачах. Дон Кихот по совету Самсона напра­вился в Сара­госу, где должен был состо­яться рыцар­ский турнир, но прежде решил заехать в Тобосо, чтобы полу­чить благо­сло­вение Дуль­синеи. Прибыв в Тобосо, Дон Кихот стал спра­ши­вать у Санчо, где дворец Дуль­синеи, но Санчо не мог отыс­кать его в темноте. Он думал, что Дон Кихот знает это сам, но Дон Кихот объяснил ему, что никогда не видел не только дворца Дуль­синеи, но и её самоё, ибо влюбился в нее по слухам. Санчо ответил, что видел её и привез ответ на письмо Дон Кихота тоже по слухам. Чтобы обман не всплыл, Санчо поста­рался как можно скорее увезти своего госпо­дина из Тобосо и уговорил его подо­ждать в лесу, пока он, Санчо, съездит в город пого­во­рить с Дуль­си­неей. Он сооб­разил, что раз Дон Кихот никогда не видел Дуль­синею, то можно выдать за нее любую женщину и, увидев трех крестьянок на ослицах, сказал Дон Кихоту, что к нему едет Дуль­синея с придвор­ными дамами. Дон Кихот и Санчо пали перед одной из крестьянок на колени, крестьянка же грубо на них прикрик­нула. Дон Кихот усмотрел во всей этой истории колдов­ство злого волшеб­ника и был весьма опечален, что вместо краса­вицы сеньоры увидел крестьянку-дурнушку.

В лесу Дон Кихот и Санчо встре­тили влюб­лен­ного в Касильдею Вандаль­скую Рыцаря Зеркал, который хвастался, что победил самого Дон Кихота. Дон Кихот возму­тился и вызвал Рыцаря Зеркал на поединок, по усло­виям кото­рого побеж­денный должен был сдаться на милость побе­ди­теля. Не успел Рыцарь Зеркал приго­то­виться к бою, как Дон Кихот уже напал на него и чуть не прикончил, но оруже­носец Рыцаря Зеркал завопил, что его господин — не кто иной, как Самсон Карраско, который наде­ялся таким хитро­умным способом вернуть Дон Кихота домой. Но увы, Самсон был побежден, и Дон Кихот, уверенный, что злые волшеб­ники заме­нили облик Рыцаря Зеркал обликом Самсона Карраско, снова двинулся по дороге в Сара­госу. В пути его догнал Дьего де Миранда, и два идальго поехали вместе. Навстречу им ехала повозка, в которой везли львов. Дон Кихот потре­бовал, чтобы клетку с огромным львом открыли, и собрался изру­бить его на куски. Пере­пу­ганный сторож открыл клетку, но лев не вышел из нее, бесстрашный же Дон Кихот отныне стал имено­вать себя Рыцарем Львов. Пого­стив у дона Дьего, Дон Кихот продолжал путь и прибыл в село, где празд­но­вали свадьбу Китерии Прекрасной и Камачо Бога­того. Перед венча­нием к Китерии подошел Басильо Бедный, сосед Китерии, с детства влюб­ленный в нее, и у всех на глазах пронзил себе грудь мечом. Он согла­шался испо­ве­даться перед смертью, только если священник обвен­чает его с Ките­рией и он умрет её супругом. Все угова­ри­вали Китерию сжалиться над стра­дальцем — ведь он вот-вот испу­стит дух, и Китерия, овдовев, сможет выйти замуж за Камачо. Китерия дала Басильо руку, но как только их обвен­чали, Басильо вскочил на ноги живой и здоровый — он все это подстроил, чтобы жениться на любимой, и она, похоже, была с ним в сговоре. Камачо же по здравом размыш­лении почел за лучшее не обижаться: зачем ему жена, которая любит другого? Три дня пробыв у ново­брачных, Дон Кихот и Санчо двину­лись дальше.

Дон Кихот решил спуститься в пещеру Монте­си­носа. Санчо и студент-проводник обвя­зали его веревкой, и он начал спус­каться. Когда все сто брасов веревки были размо­таны, они подо­ждали с полчаса и начали тянуть веревку, что оказа­лось так легко, словно на ней не было груза, и лишь последние двадцать брасов тянуть было тяжело. Когда они извлекли Дон Кихота, глаза его были закрыты и им с трудом удалось растол­кать его. Дон Кихот рассказал, что видел в пещере много чудес, видел героев старинных романсов Монте­си­носа и Дуран­дарта, а также закол­до­ванную Дуль­синею, которая даже попро­сила у него в долг шесть реалов. На сей раз его рассказ пока­зался неправ­до­по­добным даже Санчо, который хорошо знал, что за волшебник закол­довал Дуль­синею, но Дон Кихот твердо стоял на своем. Когда они добра­лись до посто­я­лого двора, который Дон Кихот против обык­но­вения не счел замком, туда явился маэсе Педро с обезьяной-прори­ца­тель­ницей и райком. Обезьяна узнала Дон Кихота и Санчо Пансу и все о них расска­зала, а когда нача­лось пред­став­ление, Дон Кихот, пожалев благо­родных героев, бросился с мечом на их пресле­до­ва­телей и перебил всех кукол. Правда, потом он щедро заплатил Педро за разру­шенный раек, так что тот был не в обиде. На самом деле это был Хинес де Паса­монте, скры­вав­шийся от властей и заняв­шийся ремеслом раеш­ника — поэтому он все знал о Дон Кихоте и Санчо, обычно же, прежде чем войти в село, он расспра­шивал в окрест­но­стях про его жителей и за небольшую мзду «угадывал» прошлое.

Как-то раз, выехав на закате на зеленый луг, Дон Кихот увидел скоп­ление народа — то была соко­линая охота герцога и герцо­гини. Герцо­гиня читала книгу о Дон Кихоте и была преис­пол­нена уваже­нием к нему. Она и герцог пригла­сили его в свой замок и приняли как почет­ного гостя. Они и их челядь сыграли с Дон Кихотом и Санчо много шуток и не пере­ста­вали дивиться рассу­ди­тель­ности и безумию Дон Кихота, а также смекалке и просто­душию Санчо, который в конце концов поверил, что Дуль­синея закол­до­вана, хотя сам же выступал в каче­стве колдуна и сам все это подстроил. На колес­нице к Дон Кихоту прибыл волшебник Мерлин и возве­стил, что, для того чтобы раскол­до­вать Дуль­синею, Санчо должен добро­вольно три тысячи триста раз огреть себя плетью по голым ягодицам. Санчо воспро­ти­вился, но герцог обещал ему остров, и Санчо согла­сился, тем более что срок биче­вания не был огра­ничен и можно было это делать посте­пенно. В замок прибыла графиня Трифальди, она же Горе­вана, — дуэнья прин­цессы Мето­нимии. Волшебник Злосмрад обратил прин­цессу и её мужа Трень­бреньо в статуи, а у дуэньи Горе­ваны и двена­дцати других дуэний начали расти бороды. Раскол­до­вать их всех мог только доблестный рыцарь Дон Кихот. Злосмрад обещал прислать за Дон Кихотом коня, который быстро домчит его и Санчо до королев­ства Кандайя, где доблестный рыцарь сразится с Злосмрадом. Дон Кихот, полный реши­мости изба­вить дуэний от бород, вместе с Санчо сел с завя­зан­ными глазами на дере­вян­ного коня и думал, что они летят по воздуху, меж тем как слуги герцога обду­вали их воздухом из мехов. «Прилетев» обратно в сад герцога, они обна­ру­жили послание Злосмрада, где он писал, что Дон Кихот раскол­довал всех одним тем, что на это приклю­чение отва­жился. Санчо не терпе­лось посмот­реть на лица дуэний без бород, но весь отряд дуэний уже исчез. Санчо стал гото­виться управ­лять обещанным островом, и Дон Кихот дал ему столько разумных настав­лений, что поразил герцога и герцо­гиню — во всем, что не каса­лось рыцар­ства, он «выка­зывал ум ясный и обширный».

Герцог отправил Санчо с много­чис­ленной свитой в городок, кото­рому надле­жало сойти за остров, ибо Санчо не знал, что острова бывают только в море, а не на суше. Там ему торже­ственно вручили ключи от города и объявили пожиз­ненным губер­на­тором острова Бара­тарии. Для начала ему пред­стояло разре­шить тяжбу между крестья­нином и портным. Крестьянин принес порт­ному сукно и спросил, выйдет ли из него колпак. Услышав, что выйдет, он спросил, не выйдет ли два колпака, а узнав, что выйдет и два, захотел полу­чить три, потом четыре и оста­но­вился на пяти. Когда же он пришел полу­чать колпаки, они оказа­лись как раз ему на палец. Он рассер­дился и отка­зался платить порт­ному за работу и вдобавок стал требо­вать назад сукно или деньги за него. Санчо подумал и вынес приговор: порт­ному за работу не платить, крестья­нину сукна не возвра­щать, а колпачки пожерт­во­вать заклю­ченным. Затем к Санчо явились два старика, один из которых давным-давно взял у другого в долг десять золотых и утвер­ждал, что вернул, меж тем как заимо­давец говорил, что денег этих не получал. Санчо заставил долж­ника поклясться, что он вернул долг, и тот, дав заимо­давцу на минутку подер­жать свой посох, поклялся. Увидев это, Санчо дога­дался, что деньги спря­таны в посохе, и вернул их заимо­давцу. Вслед за ними явилась женщина, таща за руку мужчину, который её якобы изна­си­ловал. Санчо велел мужчине отдать женщине свой кошелек и отпу­стил женщину домой. Когда она вышла, Санчо велел мужчине догнать её и отобрать кошелек, но женщина так сопро­тив­ля­лась, что это ему не удалось. Санчо сразу понял, что женщина окле­ве­тала мужчину: если бы она проявила хоть поло­вину бесстрашия, с каким защи­щала кошелек, когда защи­щала свою честь, мужчина и то не смог бы её одолеть. Поэтому Санчо вернул кошелек мужчине, а женщину прогнал с острова. Все поди­ви­лись мудрости Санчо и спра­вед­ли­вости его приго­воров. Когда Санчо сел за устав­ленный яствами стол, ему ничего не удалось съесть: стоило ему протя­нуть руку к какому-нибудь блюду, как доктор Педро Нестер­пимо де Наука прика­зывал убрать его, говоря, что оно вредно для здоровья. Санчо написал письмо своей жене Тересе, к кото­рому герцо­гиня присо­во­ку­пила письмо от себя и нитку кораллов, а паж герцога доставил письма и подарки Тересе, пере­по­лошив всю деревню. Тереса обра­до­ва­лась и напи­сала очень разумные ответы, а также послала герцо­гине полмеры отборных желудей и сыр.

На Бара­тарию напал непри­я­тель, и Санчо должен был с оружием в руках защи­щать остров. Ему принесли два щита и привя­зали один спереди, а другой сзади так туго, что он не мог поше­вель­нуться. Как только он попы­тался сдви­нуться с места, он упал и остался лежать, зажатый между двумя щитами. Вокруг него бегали, он слышал крики, звон оружия, по его щиту яростно рубили мечом и наконец разда­лись крики: «Победа! Непри­я­тель разбит!» Все стали поздрав­лять Санчо с победой, но он, как только его подняли, оседлал осла и поехал к Дон Кихоту, сказав, что десяти дней губер­на­тор­ства с него довольно, что он не рожден ни для сражений, ни для богат­ства, и не хочет подчи­няться ни нахаль­ному лекарю, ни кому другому. Дон Кихот начал тяго­титься праздной жизнью, которую вел у герцога, и вместе с Санчо покинул замок. На посто­ялом дворе, где они оста­но­ви­лись на ночлег, им повстре­ча­лись дон Хуан и дон Херо­нимо, читавшие анонимную вторую часть «Дон Кихота», которую Дон Кихот и Санчо Панса сочли клеветой на себя. Там гово­ри­лось, что Дон Кихот разлюбил Дуль­синею, меж тем как он любил её по-преж­нему, там было пере­пу­тано имя жены Санчо и было полно других несо­об­раз­но­стей. Узнав, что в этой книге описан турнир в Сара­госе с участием Дон Кихота, изоби­ло­вавший всякими глупо­стями. Дон Кихот решил ехать не в Сара­госу, а в Барсе­лону, чтобы все видели, что Дон Кихот, изоб­ра­женный в анонимной второй части, — вовсе не тот, кото­рого описал Сид Ахмет Бенин­хали.

В Барсе­лоне Дон Кихот сразился с рыцарем Белой Луны и потерпел пора­жение. Рыцарь Белой Луны, бывший не кем иным, как Самсоном Карраско, потре­бовал, чтобы Дон Кихот вернулся в свое село и целый год не выезжал оттуда, надеясь, что за это время к нему вернется разум. По пути домой Дон Кихоту и Санчо пришлось вновь посе­тить герцог­ский замок, ибо его владельцы так же поме­ша­лись на шутках и розыг­рышах, как Дон Кихот — на рыцар­ских романах. В замке стоял ката­фалк с телом горничной Альти­си­доры, якобы умершей от безот­ветной любви к Дон Кихоту. Чтобы её воскре­сить, Санчо должен был вытер­петь двадцать четыре щелчка по носу, двена­дцать щипков и шесть була­вочных уколов. Санчо был очень недо­волен; почему-то и для того, чтобы раскол­до­вать Дуль­синею, и для того, чтобы оживить Альти­си­дору, должен был стра­дать именно он, не имевший к ним ника­кого отно­шения. Но все так угова­ри­вали его, что он в конце концов согла­сился и вытерпел пытку. Видя, как ожила Альти­си­дора, Дон Кихот стал торо­пить Санчо с само­би­че­ва­нием, дабы раскол­до­вать Дуль­синею. Когда он обещал Санчо щедро запла­тить за каждый удар, тот охотно стал хлестать себя плетью, но быстро сооб­разив, что стояла ночь и они нахо­ди­лись в лесу, стал стегать деревья. При этом он так жалобно стонал, что Дон Кихот разрешил ему прерваться и продол­жить биче­вание следу­ющей ночью. На посто­ялом дворе они встре­тили Альваро Тарфе, выве­ден­ного во второй части подлож­ного «Дон Кихота». Альваро Тарфе признал, что никогда не видел ни Дон Кихота, ни Санчо Пансу, которые стояли перед ним, но видел другого Дон Кихота и другого Санчо Пансу, вовсе на них не похожих. Вернув­шись в родное село, Дон Кихот решил на год сделаться пастухом и пред­ложил священ­нику, бака­лавру и Санчо Пансе после­до­вать его примеру. Они одоб­рили его затею и согла­си­лись к нему присо­еди­ниться. Дон Кихот уже стал пере­де­лы­вать их имена на пасто­ральный лад, но вскоре занемог. Перед смертью разум его прояс­нился, и он называл себя уже не Дон Кихотом, а Алонсо Кихано. Он проклинал рыцар­ские романы, зату­ма­нившие его разум, и умер спокойно и по-христи­ански, как не умирал ни один стран­ству­ющий рыцарь.  Пересказала О. Э. Гринберг

Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1997. — 848 с.