Сергей Владимирович Михалков. Басни
---------------------------------------------------------------------
Книга: С.В.Михалков. "Детям: Стихи, сказки, рассказы, басни, пьесы"
(Б-ка мировой лит-ры для детей, т. 22, кн. 3)
Издательство "Детская литература", Москва, 1981
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 21 декабря 2002 года
---------------------------------------------------------------------
Содержание
Заяц и черепаха
Слон-живописец
Заяц во хмелю
Завидное упорство
Нужный Осел
Толстый и Тонкий
Непьющий Воробей
Соловей и Ворона
Дальновидная Сорока
Муха и Пчела
Лев и Муха
Портной на лаврах
Кукушка и Скворец
Лев и ярлык
Любитель книг
Кирпич и Льдина
Чужая беда
Большая кость
Морской Индюк
Без вины пострадавшие
Коты и мыши
Медвежий зарок
Осторожные птицы
Ромашка и Роза
Грибы
Неврученная награда
Сорока наушница
Тихий водоем
Когда везет
Шарик Бобик
Две подруги
Арбуз
Полкан и Шавка
Рыбьи дела
Бешеный пес
Волк травоед
Смешная фамилия
Мошка
Портрет
Хочу бодаться!
Что Кошка о себе вообразила
Ответ
Пеликанье воспитание
Кто кого?
Осторожные Козлы
Нос
Условный рефлекс
Осел и Бобр
Захваленная певунья
Психологический эффект
Щенок и Змея
Зеркало
Последнее желание
Пьяные вишни
Жадный Заяц
Заяц-симулянт
Просчитался
Услужливый
Не стоит благодарности
Аисты и лягушки
Заячий мост
Друзья в походе
Заячье горе
Волшебное слово
Кабан на шее
Шакал-интриган
Почему мыши котов не обижают
Ошибка
Два толстяка и Заяц
Экзамен
Белые перчатки
Комментарии
Однажды где-то под кустом
Свалила Зайца лихорадка.
Болеть, известно, как не сладко:
То бьет озноб его, то пот с него ручьем,
Он бредит в забытьи, зовет кого-то в страхе...
Случилось на него наткнуться Черепахе.
Вот Заяц к ней: "Голубушка... воды...
Кружится голова... Нет сил моих подняться,
А тут рукой подать - пруды!"
Как Черепахе было отказаться?..
Вот минул час, за ним пошел другой,
За третьим начало смеркаться, -
Все Черепаху ждет Косой.
Все нет и нет ее. И стал больной ругаться:
"Вот чертов гребешок! Вот костяная дочь!
Попутал бес просить тебя помочь!
Куда же ты запропастилась?
Глоток воды, поди, уж сутки жду..." -
"Ты что ругаешься?" - Трава зашевелилась.
"Ну, наконец, пришла, - вздохнул больной. -
Явилась!" -
"Да нет, Косой, еще туда-а иду..."
Я многих черепах имею здесь в виду.
Нам помощь скорая подчас нужна в делах,
Но горе, коль она в руках
У черепах!
Слон-живописец написал пейзаж,
Но раньше, чем послать его на вернисаж,
Он пригласил друзей взглянуть на полотно:
Что, если вдруг не удалось оно?
Вниманием гостей художник наш польщен!
Какую критику сейчас услышит он?
Не будет ли жесток звериный суд?
Низвергнут? Или вознесут?
Ценители пришли. Картину Слон открыл.
Кто дальше встал, кто подошел поближе.
"Ну, что же, - начал Крокодил, -
Пейзаж хорош! Но Нила я не вижу..." -
"Что Нила нет, в том нет большой беды! -
Сказал Тюлень. - Но где снега? Где льды?" -
"Позвольте! - удивился Крот. -
Есть кое-что важней, чем лед!
Забыл художник огород". -
"Хрю-хрю, - прохрюкала Свинья, -
Картина удалась, друзья!
Но с точки зренья нас, свиней,
Должны быть желуди на ней".
Все пожеланья принял Слон.
Опять за краски взялся он
И всем друзьям по мере сил
Слоновьей кистью угодил,
Изобразив снега, и лед,
И Нил, и дуб, и огород,
И даже - мед!
(На случай, если вдруг Медведь
Придет картину посмотреть...)
Картина у Слона готова,
Друзей созвал художник снова.
Взглянули гости на пейзаж
И прошептали: "Ералаш!"
Мой друг! Не будь таким Слоном:
Советам следуй, но с умом!
На всех друзей не угодишь,
Себе же только навредишь.
В день именин, а может быть, рожденья
Был Заяц приглашен к Ежу на угощенье.
В кругу друзей, за шумною беседой,
Вино лилось рекой. Сосед поил соседа.
И Заяц наш, как сел,
Так, с места не сходя, настолько окосел,
Что, отвалившись от стола с трудом,
Сказал: "Пшли домой!" - "Да ты найдешь ли дом? -
Спросил радушный Еж. -
Поди, как ты хорош!
Уж лег бы лучше спать, пока не протрезвился!
В лесу один ты пропадешь:
Все говорят, что Лев в округе объявился!"
Что Зайца убеждать? Зайчишка захмелел.
"Да что мне Лев! - кричит. - Да мне ль его бояться!
Я как бы сам его не съел!
Подать его сюда! Пора с ним рассчитаться!
Да я семь шкур с него спущу
И голым в Африку пущу!.."
Покинув шумный дом, шатаясь меж стволов,
Как меж столов,
Идет Косой, шумит по лесу темной ночью:
"Видали мы в лесах зверей почище львов,
От них и то летели клочья!.."
Проснулся Лев, услышав пьяный крик, -
Наш Заяц в этот миг сквозь чащу продирался.
Лев - цап его за воротник!
"Так вот кто в лапы мне попался!
Так это ты шумел, болван?
Постой, да ты, я вижу, пьян -
Какой-то дряни нализался!"
Весь хмель из головы у Зайца вышел вон!
Стал от беды искать спасенья он:
"Да я... Да вы... Да мы... Позвольте объясниться!
Помилуйте меня! Я был в гостях сейчас.
Там лишнего хватил. Но все за Вас!
За Ваших львят! За Вашу Львицу!
Ну, как тут было не напиться?!"
И, когти подобрав, Лев отпустил Косого.
Спасен был хвастунишка наш!
Лев пьяных не терпел, сам в рот не брал хмельного,
Но обожал... подхалимаж.
Хозяйка в кладовушке, на окне,
Оставила сметану в кувшине.
И надо ж было,
Чтоб тот кувшин прикрыть она забыла!
Два малых лягушонка в тот же час -
Бултых в кувшин, не закрывая глаз,
И ну барахтаться в сметане!.. И понятно,
Что им из кувшина не выбраться обратно, -
Напрасно лапками они по стенкам бьют:
Чем больше бьют, тем больше устают...
И вот уже один, решив, что все равно
Самим не вылезти, спасенья не дождаться,
Пуская пузыри, пошел на дно...
Но был второй во всем упорней братца -
Барахтаясь во тьме что было сил,
Он из сметаны за ночь масло сбил
И, оттолкнувшись, выскочил к рассвету...
Всем, с толком тратящим упорство, труд и пыл,
Я в шутку посвящаю басню эту!
Обед давали у Вола.
Хлев переполнен был гостями,
А стол - харчами.
Пора бы уж гостям и сесть вокруг стола,
Но тут разнесся слух: "К обеду ждут Осла!
Как только он изволит появиться,
Хозяйка знак подаст - гостям за стол садиться!"
Вот долгожданный гость явился наконец.
Напротив племенной Коровы
Посажен он в кругу Овец.
Хозяин налил всем: "Так будем же здоровы!
Внимание! Осел имеет слово!"
Веселые умолкли голоса.
Как наш Осел завел... насчет овса!
Почем теперь овес, да как овес хранится,
Да почему сытней он, чем пшеница...
Он говорит уж полчаса.
Один Баран успел напиться,
Заснула старая Овца,
А речи про овес все нет и нет конца:
Ослу невмочь остановиться!
Уже гостям ни есть, ни пить, ни петь.
И начали ряды гостей редеть.
Окончен бал, как говорится.
Охрипшего Осла остался слушать Вол...
Как мог такой Осел попасть к Волу за стол?
Ужели он с Волом был так сердечно дружен?
Осел в почете был. Осел Волу был нужен:
Когда б кормушками на скотном он не ведал,
Он у Вола бы не. обедал!
"Я лягу на полок, а ты потри мне спину, -
Кряхтя, сказал толстяк худому гражданину. -
Да хорошенько веничком попарь.
Вот так-то я, глядишь, чуток и в весе скину.
Ты только, братец, не ошпарь!"
Трет Тонкий Толстого. Одно пыхтит лежачий:
"Еще разок пройдись!.. Еще наддай!..
А ну еще разок! Смелей - я не заплачу!
А ну еще разок!.." - "Готово, друг! Вставай!
Теперь я для себя парку подкину.
Мочалку мылить твой черед!" -
"Нет, братец, уж уволь! Тереть чужую спину
Мне не положено по чину.
Кто трет другим, тот сам себе потрет!"
Смеялся от души народ,
Смотря в предбаннике, как Тонкий одевался
И как в сторонке Толстый волновался:
Он чином ниже "оказался!
Случилось это
Во время птичьего банкета:
Заметил Дятел-тамада,
Когда бокалы гости поднимали,
Что у Воробушки в бокале -
Вода! Фруктовая вода!!
Подняли гости шум, все возмущаться стали,
"Штрафной" налили Воробью.
А он твердит свое: "Не пью! Не пью! Не пью!" -
"Не поддержать друзей? Уж я на что больная, -
Вопит Сова, - а все же пью до дна я!" -
"Где ж это видано, не выпить за леса
И за родные небеса?!" -
Со всех сторон стола несутся голоса.
Что делать? Воробей приклювил полбокала.
"Нет! Нет! - ему кричат. - Не выйдет! Мало! Мало!
Раз взялся пить, так пей уже до дна!
А ну налить ему еще бокал вина!"
Наш скромный трезвенник недолго продержался -
Все разошлись, он под столом остался...
С тех пор прошло немало лет,
Но Воробью теперь нигде проходу нет,
И где бы он ни появился,
Везде ему глядят и шепчут вслед:
"Ах, как он пьет!", "Ах, как он разложился!",
"Вы слышали? На днях опять напился!",
"Вы знаете? Бросает он семью!"
Напрасно Воробей кричит: "Не пью-ю!
Не пью-ю-ю!!"
Иной, бывает, промахнется
(Бедняга сам тому не рад!),
Исправится, за ум возьмется,
Ни разу больше не споткнется,
Живет умней, скромней стократ.
Но если где одним хоть словом
Его коснется разговор,
Есть люди, что ему готовы
Припомнить старое в укор:
Мол, точно вспомнить трудновато,
В каком году, каким числом...
Но где-то, кажется, когда-то
С ним что-то было под столом!..
Со дня рожденья четверть века
Справлял в дубраве Курский Соловей.
(Немалый срок и в жизни человека,
А соловью - тем паче юбилей!)
Среди лесных певцов подъем и
оживленье:
Окрестные леса
Вручают юбиляру адреса.
Готовится банкет. Концерт на два часа.
И от Орла приходит поздравленье.
Счастливый юбиляр растроган и польщен -
Не зря в своих кустах свистел и щелкал он...
За праздничным столом в тот вечер шумно было.
На все лады звенели голоса,
И лишь Ворона каркала уныло:
"Подумать только, чудеса!
Уж мне за пятьдесят давно перевалило,
И голосом сильней, и всем понятней я,
И столько раз Сова меня хвалила...
А юбилей - поди ж ты - Соловья!.."
Вот пишешь про зверей, про птиц и насекомых,
А попадаешь все в знакомых...
Изнемогая от тяжелых ран,
К своим трущобам отступал Кабан.
В чужие вторгся он владенья,
Но был разбойнику отпор достойный дан,
Как поднялось лесное населенье...
Сороке довелось в ту пору пролетать
Над полем боевых событий.
И - кто бы ожидал такой сорочьей прыти! -
Сорока, сев на ель, вдруг стала стрекотать:
"Так, так его! Так, так! Гоните Кабана!
Мне с дерева видней - он не уйдет далеко!
Я помогу, коль помощь вам нужна.
А вы еще разок ему поддайте сбоку!" -
"Дивлюсь я на тебя. Ты только прилетела, -
Сказал Сороке Воробей, -
А трескотней своей, ей-ей,
Всем надоесть уже успела!" -
"Скажи, мой свет, -
Сорока Воробью в ответ, -
Что толку, если б я молчала?
А тут придет конец войне -
Глядишь, и вспомнят обо мне
Да скажут где-нибудь: "Сорока воевала!.."
Сороке выдали медаль.
А жаль!
Перелетев с помойки на цветок,
Лентяйка Муха Пчелку повстречала -
Та хоботком своим цветочный сок
По малым долькам собирала...
"Летим со мной! - так, обратясь к Пчеле,
Сказала Муха, глазками вращая. -
Я угощу тебя! Там - в доме, на столе -
Такие сладости остались после чая!
На скатерти - варенье, в блюдцах - мед.
И все - за так! Все даром лезет в рот!" -
"Нет! Это не по мне!" - ответила Пчела.
"Тогда валяй трудись!" - лентяйка
прожужжала
И полетела в дом, где уж не раз была,
Но там на липкую бумагу вдруг попала...
Не так ли папенькины дочки и сынки,
Бездумно проводя беспечные деньки,
Безделье выдают за некую отвагу
И в лености своей, от жизни далеки,
Садятся, вроде мух, на липкую бумагу!
Раз Мухе довелось позавтракать со Львом
От одного куска и за одним столом.
Вот Муха досыта наелась,
Напилась,
Собралась улетать, да, видно, расхотелось
(На Львином ухе солнышком пригрелась),
Осталась на обед, а там и... прижилась.
В недолгом времени пошла молва,
Распространяться стали слухи
(Их разносили те же мухи!),
Что Муха-де живет советницей у Льва,
Что в ней
Гроза зверей
Души не чает.
Случись по делу отлучиться ей,
Так он уж загодя скучает -
Не ест, не пьет,
И сам завел такой обычай:
Когда уходит на добычу,
То Муху он с собой берет,
А раз она сидит на Львином ухе,
То может нажужжать, что в голову взбредет!..
Ну, как тут не бояться Мухи?..
А Льву и невдомек, что Муха так сильна,
Что перед ней все лезут вон из кожи
И что она
В его прихожей
Делами Львиными подчас вершит одна!
У нашей басни цель: бороться против зла.
Так вот бы хорошо, когда б для пользы дела
Моя мораль до львов дошла
И некоторых мух легонечко задела -
За дело!
Жил-был мужской портной - хороший мастер,
"Собаку съел" он по портновской части,
И это было видно по тому,
Что каждый, кто хотел принарядиться,
Мечтал попасть на очередь к нему:
Так трудно было мастера добиться.
И в самом деле,
Портной не портил зря сукно -
Отлично на заказчиках сидели
Что пиджаки, что брюки - все равно!
Сезон сменял сезон - так проходили годы.
Наш знатный мастер жил да жил,
Все шил да шил.
Росла о нем молва - росли его доходы...
Но вдруг
Все стали подмечать вокруг,
Что у портного изменилась хватка
И, невзирая на размер задатка,
Известным мастером пошитое пальто
Уже не то!
Обужена спина. Не там, где надо, складка.
Морщит подкладка.
Неладно вшиты рукава...
Другая разнеслась по городу молва,
А там узнали все, ушам своим не веря:
Кроят и шьют теперь в портновской
подмастерья!
А мастер, задавая важный тон,
Лишь помогает выбирать фасон.
Сам больше не кроит, не шьет, не мерит он,
Он лишь визирует готовые изделья
И даже запил от безделья...
Свой опыт растеряв в теченье ряда лет,
Портной в конце концов совсем сошел на нет.
И отказались от него клиенты...
Да! К месту здесь сказать: иным идут во вред
Излишние аплодисменты!
"Чего распелся ты так рано над крыльцом?" -
Кукушка из лесу Скворцу прокуковала.
"Ах, если бы, Кукушечка, ты знала! -
Ей отвечал Скворец. - Я нынче стал отцом!
Теперь мне в пору петь с рассвета до заката:
В скворечнике моем пищат мои Скворчата!
Я полон гордости - растет мой скромный дом!" -
"Вот невидаль! Нашел же чем гордиться! -
Кукушка из лесу в ответ. -
Чем удивил ты белый свет!
По мне, так лучше быть свободной птицей!" -
"А где несешься ты?" -
"В любом чужом гнезде!" -
"А где твои птенцы?" -
"Не знаю где. Везде!" -
"Да кто ж выводит их?" -
"Другие их выводят.
Я не из тех, кто в этом смысл находит...
Семья мне не нужна. Я жить одна хочу,
Куда задумаю - туда и полечу!
Где захочу - там прокукую.
Вот, Скворушка, тебе бы жизнь такую!" -
"Нет, - отвечал Скворец. - Пример моих отцов
Подсказывает мне иметь весной птенцов!"
И надо же такому вдруг случиться:
Пернатый хищник, старый вор,
Скворчатинкой задумав поживиться,
Явился как-то раз к моим Скворцам во двор.
Но грозно встретила его семья Скворцов!
Едва отбившись от птенцов и от отцов,
Разбойник улетел. А над лесной опушкой
Он с одинокой встретился Кукушкой -
И все ж позавтракал в конце концов!
Проснулся Лев и в гневе стал метаться,
Нарушил тишину свирепый, грозный рык -
Какой-то зверь решил над Львом поиздеваться:
На Львиный хвост он прицепил ярлык.
Написано: "Осел", есть номер с дробью, дата,
И круглая печать, и рядом подпись чья-то...
Лев вышел из себя: как быть? С чего начать?
Сорвать ярлык с хвоста?! А номер?! А печать?!
Еще придется отвечать!
Решив от ярлыка избавиться законно,
На сборище зверей сердитый Лев пришел.
"Я Лев или не Лев?" - спросил он раздраженно.
"Фактически вы Лев! - Шакал сказал резонно. -
Но юридически, мы видим, вы Осел!" -
"Какой же я Осел, когда не ем я сена?!
Я Лев или не Лев? Спросите Кенгуру!" -
"Да! - Кенгуру в ответ. - В вас внешне,
несомненно,
Есть что-то львиное, а что - не разберу!.." -
"Осел! Что ж ты молчишь?! - Лев прорычал в
смятенье. -
Похож ли я на тех, кто спать уходят в хлев?!"
Осел задумался и высказал сужденье:
"Еще ты не Осел, но ты уже не Лев!.."
Напрасно Лев просил и унижался,
От Волка требовал, Шакалу объяснял...
Он без сочувствия, конечно, не остался,
Но ярлыка никто с него не снял.
Лев потерял свой вид, стал чахнуть понемногу,
То этим, то другим стал уступать дорогу,
И как-то на заре из логовища Льва
Вдруг донеслось ослиное: "И-аа!"
Мораль у басни такова:
Иной ярлык сильнее Льва!
К приятелю, чтоб скоротать досуг,
Зашел незваный гость. "Ты стал читать, мой
друг?" -
Воскликнул он от удивленья
И посмотрел восторженно вокруг
На новые тома собраний сочинений -
Гюго, Дюма, Майн Рида, Маршака,
Что полки заняли почти до потолка...
"Ты что молчишь? Смущен моим вопросом?
В коллекции такой, бесспорно, прок велик!
Но как ты достаешь до самых верхних книг?" -
"А очень просто, братец! Пылесосом!"
Известно мне: в домах иных
Стирают только пыль с изданий подписных.
Плыл по реке Кирпич на Льдине,
Он у нее лежал на середине
И все учил ее, что не туда плывет,
Что надо бы прибавить ход,
Что нужно иначе держаться!
Напрасно не трещать и к берегу не жаться!
А Льдина таяла, приветствуя весну...
Пришло мгновение - Кирпич пошел ко дну.
Кирпич напомнил человека мне,
Что думал про себя: "Я нынче на коне!"
Учил других, командовать пытался,
А сам не "на коне" - на льдине оказался!
От шума за окном проснувшись на заре,
Испуганный Степан спросонья догадался,
Что это наглый волк к соседу в хлев забрался
И режет у него скотину на дворе.
"Я думал, что тебя, Петрович, дома нет, -
С укором поутру встречал его сосед. -
Что ж ты с ружьем на улицу не вышел?
Волк ночью у меня теленка уволок!" -
"А я намаялся и спал без задних ног! -
Зевнул в ответ Степан. - Я ничего не
слышал..."
Урок тому сей басней дан,
Кто глух и слеп к соседским бедам.
Но может ведь иной Степан
Сам стать Степановым соседом.
Ворона жадная, раскрывши клюв, глядела,
Как пес Волчок со смаком кость глодал.
Той костью овладеть Ворона захотела
И сверху вниз, как ястреб, налетела!
Такого натиска Волчок не ожидал.
И он, не разобрав, откуда, кто напал -
Шасть под крыльцо!
А наглая воровка,
Что подлый свой маневр придумала так ловко,
Вцепилась в кость... Однако кость была
Не по Вороне тяжела.
И как Ворона ни старалась,
Ни тужилась, ни надрывалась,
А уволочь с собой добычу не смогла,
Да хорошо еще, сама жива осталась -
Волчок, придя в себя, ей вырвал полкрыла.
Одна из первых мер предосторожности:
Соразмерять желанье и возможности.
Индюк завидовал гусям,
Что могут плавать там и сям.
Короче говоря,
Его к воде тянуло -
На реки, на озера, на моря,
Откуда иногда соленым ветром дуло.
Но более всего его манило то,
Что краше моряков уж не одет никто!..
Везет же индюкам! Индюк попал на флот!
Индюк по-флотски ест. Индюк по-флотски пьет.
В тельняшку он одет, как ходят все на флоте.
Но в воду вы его и силой не столкнете:
Подальше от воды на суше он живет,
А если с берега увидит вдруг волну,
Так уж кричит: "Тону-у!.."
Заехал раз Индюк домой, на птичий двор,
И произвел фурор.
О нем лишь только разговор:
"Какой моряк! Ах! Ах! - кудахчут куры. -
Какой жаргон!
И как татуирован он!
А мы живем за петухами, дуры!"
Надулся наш Индюк, вдруг став героем дня.
Хвост распустил, а сам что было сил
(Хотя особенно никто и не просил)
Заголосил:
"Родня!
Берите все пример с меня!
Довольно вам в пыли купаться!
Я - водоплавающий, братцы!
Жить не могу без корабля!
Аврал! Форштевень! Брамселя!"
Захлопал крыльями весь птичий двор вокруг:
"Как мы горды! Нас посетил Индюк!"
И даже сам Петух пропел "кукареку",
Воздав хвалу морскому Индюку.
Так прячутся порой нахалы и невежды
За громкие слова и пышные одежды.
Прослушать певчих птиц однажды пригласили
Начальство - Льва. (Лев был в чинах и в силе,
И перед ним, дыханье затая,
На задних лапках многие ходили.)
Лев прибыл на концерт. На сцену попросили
Певцов: Скворца и Соловья.
Перед лицом таким, робея от волненья,
Чуть арию свою не позабыл Скворец,
Но под конец
Так разошелся молодец,
Такое на него напало вдохновенье,
Что диву бы дался любой ценитель пенья.
Какой солист!
То вдруг защелкает, то перейдет на свист,
То иволгой кричит, то кенарем зальется,
Кудахчет курицей, как человек смеется,
И выходкам веселым нет конца!
Но тут заметили, что, слушая Скворца,
Ни разу Лев не улыбнулся,
Напротив - даже отвернулся!
Вот Соловья черед. Лев морщится опять!
Что это значит? Как понять?..
Ему на месте не сидится,
Он хочет встать!
Его с трудом удерживает Львица...
А Соловей?.. Как сладко он поет!
Какие он верха берет!
Но, гривою тряхнув, Лев с места вдруг встает
И, не дослушав песни Соловьиной,
Уходит со своею половиной...
Лиса уж тут как тут: "Певцы тому причиной!
Кто их назвал "солистами лесов"?
Ни дикции, ни голосов!
На Льва все время я смотрела -
Он возмущался то и дело!
Скандал! Позор!
И отдан был приказ: "Певцов направить в хор!
Заставить наново учиться!"
Но как же так могло случиться?
Лев к пенью вкус имел
(Он даже сам немного пел
И, говорят, довольно мило),
Послушать мастеров ему приятно было.
Чего ж он морщился?.. Он лишнего поел,
И тут как раз ему живот схватило!..
А бедные певцы, которых сдали в хор,
Когда бы не Орел, там пели 6 до сих пор!
Я басню написал тем людям в назиданье,
Что вкруг начальства вьются без конца,
Готовые уже за указанье
Считать обычное чиханье
Вышестоящего лица.
Кот Тимофей - открытая душа,
Коту Василию принес в зубах мыша:
Кот Васька отмечал день своего рожденья
И принимал преподношенья...
Увидев дичь, что гость ему принес,
Хозяин проурчал, брезгливо морща нос:
"Спасибо, брат! Но только зря старался!
Давно прошли те дни,
Когда мышами я питался...
Уж ты меня, дружище, извини!"
Смущенный гость был удивлен безмерно:
Чтоб кот не ел мышей? Ослышался, наверно!
Хотел переспросить, но... подали обед:
Сметану, масло, сыр, печенку и паштет,
Колбасы всех сортов и даже
Такую колбасу, которой нет в продаже!..
К столу все новые закуски подносили.
Тимошка-кот наелся до ушей.
"Вот так, брат, и живем... - мурлыкал кот
Василий, -
Обходимся, как видишь, без мышей!"
Когда бы у меня читатели спросили,
О чем завел я в этой басне речь,
Я им ответил бы, что данный кот Василий
Жрал то, что должен был стеречь!
А этаких котов, не ловящих мышей,
Из кладовых пора бы гнать взашей!
Шмелиного Медведь отведал меду.
Укусов бедному не счесть.
Распух нажаленный, похож стал на урода.
И тотчас радостная весть -
Что он раскаялся и мед зарекся есть -
Дошла в пчелиную колоду.
Тут пчелы подняли трезвон,
Жужжат, кружатся:
"Наш мед спасен! Наш мед спасен!
Теперь нам нечего бояться!"
И шлют к Медведю на поклон
Двух пчелок с просьбой, чтобы он
Зашел бы хоть полюбоваться,
Взглянуть на гордость их трудов -
На мед! На лучший из медов!..
"Ну, так и быть! - сказал Медведь. -
Уж разве только посмотреть!.."
Вот гостя важного встречает рой пчелиный -
Ему и место и почет,
Раскрыты перед ним ячейки сочных сот,
В них - сладкий дар садов, душистый дар долины.
Посмотришь - и слюна ручьем течет!
В сравненье с ним идет ли мед шмелиный?
Так сам и просится Медведю на язык!
И в тот же миг
Наш Косолапый,
Урча от жадности, залез в колоду лапой
И до тех пор держал открытой пасть,
Пока, бесстыжий, не наелся всласть.
А после даже вылизал колоду,
Чтоб капле ни одной не дать пропасть!..
Когда на то моя была бы власть,
Я, зная медведей породу,
Не допускал бы их до меду!..
Топтыгин занемог: вскочил чиряк на шее -
Ни сесть ему, ни лечь, ни охнуть, ни вздохнуть
И не уснуть.
Вот Дятла он велит к себе позвать скорее,
Чтоб тот чиряк немедленно проткнуть.
За Дятлом послано... Как лекарь появился,
Он тотчас же, и так и сяк,
Со всех сторон обследовал чиряк,
Но вскрыть его, однако, не решился,
Топтыгину сказав при этом так:
"Уж если сам, злодей, до ночи не прорвется
И протыкать его придется,
То следует созвать совет из лекарей.
К тому ж у Филина, известно, клюв острей!"
За Филином, за Петухом послали...
Глаз не сомкнул больной всю ночь.
На утренней заре врачи слетаться стали,
Слетелись и... сидят - решают, как помочь.
И сообща приходят к мненью:
"Чиряк покамест не вскрывать!
А если к вечеру не будет облегченья,
Опять собраться всем и Журавля позвать,
Поскольку у него и глаз вернее
И клюв длиннее!"
Тем временем Медведь, ворочаясь в углу,
Вдруг ненароком придавил Пчелу.
И храбрая Пчела, как это ей пристало,
Жужжа в шерсти, свое вонзила жало.
И ожил наш Медведь! Пчела его спасла!
Вздохнули лекари: им тоже легче стало.
Не потому, что жало в цель попало,
А потому, что малая Пчела
С них, так сказать, ответственность сняла!..
Перестраховщики! Я басню вам прочел
Не для того, чтоб вы надеялись на пчел!
"Прошу меня простить за обращенье в прозе! -
Ромашка скромная сказала пышной Розе. -
Но вижу я: вкруг вашего стебля
Живет и множится растительная тля,
Мне кажется, что в ней для вас угроза!" -
"Где вам судить о нас! - вспылила Роза. -
Ромашкам полевым в дела садовых роз
Не следует совать свой нос!"
Довольная собой и всех презрев при этом,
Красавица погибла тем же летом, -
Не потому, что рано отцвела,
А потому, что дружеским советом
Цветка незнатного она пренебрегла...
Кто на других глядит высокомерно,
Тот этой басни не поймет, наверно...
Рос яркий Мухомор среди лесной полянки.
Бросался всем в глаза его нахальный вид:
- Смотрите на меня! Заметней нет поганки!
Как я красив! Красив и ядовит! -
А Белый Гриб в тени под елочкой молчал.
И потому его никто не замечал...
За честный труд и поощренья ради
Один из Муравьев представлен был к награде -
К миниатюрным именным часам.
Но Муравей не получил награды:
Вышесидящий Жук чинил ему преграды,
Поскольку не имел такой награды сам!
Ах, если бы прискорбный этот случай
Был ограничен муравьиной кучей!
Сорока запросто к Орлу домой ходила
(Что уж само собой довольно странно было,
Хотя не нам судить
О том, как Жить орлам, с кем дружбу им водить,
Но в данном случае Сорока та была
Подругой юности сестры жены Орла...).
Орел, что в облаках над прочими парил
И в силу этого от жизни оторвался,
По прихоти жены с Сорокою общался,
Ей лично лапку жал и с нею говорил.
Сорока верещит, Сорока в курсе дел:
Тот - свил себе гнездо, а этот - улетел...
Орел в два уха слушает Сороку,
А у нее любое лыко в строку:
"Я слышала на днях, как Соловей поет.
Подумать только, с кем концерты он дает:
Как ночью на пруду заквакают лягушки,
Он начинает вторить им с опушки..." -
"Ну, а Скворец?" -
"Ах, это ли певец!
Сказать по совести, он только то и знает,
Что каждую весну скворечники меняет..." -
"Что скажешь про Дрозда?" -
"Признаюсь, не тая,
Как осень, так глядит в заморские края..."
Сорока верещит без всякого стесненья -
Орел о птицах формирует мненье...
Иной, что мнит себя на должности Орлом,
Таких наушниц держит под крылом!
Летела к югу стая диких уток.
Устав махать натруженным крылом,
Одна из них к исходу третьих суток
Отбилась от своих и села за селом.
К ней подплыла домашних уток стая -
Сородичи по пуху и перу:
"Останься здесь! Придешься ко двору!
Мы тут, как видишь, сыты, не летая!
Спокойно мы живем:
Нас не пугают выстрелы с болота -
Весной и осенью утиная охота
Обходит этот водоем..." -
"Чуток передохну, - им Кряква отвечала, -
Но насовсем остаться не могу:
Мне, перелетной птице, не пристало
Сидеть безвылетно на вашем берегу!.."
Вот день прошел... Пошли вторые сутки...
Прошла неделя... Месяц... Минул год...
Как изменился нрав у нашей дикой утки:
Среди домашних до сих пор живет!
Она со всеми сыта у корыта, -
Что ей теперь озера и леса?!
И среди прочих тем лишь знаменита,
Что изредка глядит на небеса...
Всех по дороге обгоняя,
Неслась машина легковая.
И тот, кто за рулем сидел,
На всех людей, пешком идущих
И на колесах отстающих,
С пренебрежением глядел.
Но с ним в пути беда случилась:
Машина вдруг остановилась!
И тот, кто за рулем сидел,
Теперь уж на людей идущих
И даже на волах ползущих
С печальной завистью глядел.
Он над мотором неисправным
Капот бесцельно поднимал, -
По существу и в самом главном
Он ничего не понимал...
Тот, кто без знаний и уменья
Стремится вырваться вперед,
Не так ли полон самомненья
В тот миг, когда ему... везет?!
У ресторана "Горная вершина",
Где ждут курортников и шашлыки и вина,
С утра до вечера крутился тихий Пес.
Всем посетителям равно хвостом виляя,
На трезвых не рыча, на пьяного не лая,
Он повседневно здесь свое дежурство нес.
Пес откликался на любую кличку,
И это у него вошло в привычку:
Окликнут Шариком - он вмиг хвостом вильнет.
"Эй, Бобик!" - он уже к чужой коленке льнет,
А сам глядит в глаза - глядит и не моргнет!
"А ну, Дружок! Поди сюда, собачка!" -
Собачка тут как тут - и ей уже подачка:
Кидает чья-нибудь рука
То косточку от шашлыка
С кусочком сладкого, поджаренного жира,
То птичье крылышко, то просто ломтик сыра...
Нет, хлеба не искал курортный этот пес -
От хлебного куска он воротил свой нос...
Его собратья сторожат жилища,
На складах тявкают, врага по следу ищут -
Несут служебный долг, гордясь своим постом,
А этому милее кров и пища,
Добытые глазами и хвостом...
Любых мастей и видов тунеядцы!
Ведь это вы попали в басню, братцы!
"Красиво ты живешь,
Любезная сестрица! -
Сказала с завистью в гостях у Крысы Мышь. -
На чем ты ешь и пьешь,
На чем сидишь,
Куда ни глянешь - все из-за границы!" -
"Ах, если б, душенька, ты знала, -
Со вздохом Крыса отвечала, -
Я вечно что-нибудь ищу!
Я день-деньской в бегах за заграничным -
Все наше кажется мне серым и обычным,
Я лишь заморское к себе в нору тащу
Вот волос из турецкого дивана!
Вот лоскуток персидского ковра!
А этот нежный пух достали мне вчера -
Он африканский. Он от Пеликана!" -
"А что ты ешь? - спросила Крысу Мышь -
Есть то, что мы едим, тебе ведь не пристало!" -
"Ах, душенька! - ей Крыса отвечала. -
Тут на меня ничем не угодишь!
Вот разве только хлеб я ем и сало!.."
Мы знаем, есть еще семейки,
Где наше хают и бранят,
Где с умилением глядят
На заграничные наклейки...
А сало... русское едят!
Арбуз, что из земли тянул нещадно соки,
Что более других лежал на солнцепеке
И вырос до такой величины,
Что все другие кавуны
С ним оказались не равны,
Перед собратьями своими возгордился
"Я тяжелее всех, каков же я на вкус?!
Всяк скажет про меня: "Арбуз так уж арбуз!.."
Так до тех пор он хвастал и кичился,
Пока в хозяйских вдруг руках не очутился.
А как попал под нож,
То оказался уж не так хорош
Что толку, что велик? Велик, да толстокож!
На цвет? Да как сказать, не бел, но и не красен.
На вкус - трава травой...
Смысл этой басни ясен.
Иной, глядишь, и говорит пестро,
Осанка хоть куда, так важно носит пузо,
А ковырни его да загляни в нутро -
Оно как у того Арбуза!
Косого по лесу гоняя,
Собаки - Шавка и Полкан -
Попали прямо в пасть к волкам, -
Им повстречалась волчья стая.
От страха Шавка вся дрожит:
"Полкаша... Некуда деваться...
Я чую смерть свою... Что будем делать?.." -
"Драться! -
Полкан в ответ ей говорит. -
Я на себя возьму того, что покрупнее,
А ты бери того, что рядом с ним".
И, до врага достав прыжком одним,
Вцепился храбрый пес зубами в волчью шею
И наземь Серого свалил, -
Но тут же сам растерзан был.
Что думать Шавке? Очередь за нею!
Тут Шавка взвизгнула и в ноги бух волкам:
"Голубчики мои! Не погубите!
Сродни ведь прихожусь я вам!
Вы на уши мои, на хвост мой посмотрите!
А чем не волчья шерсть на мне?
Сбылась мечта моя - попала я к родне!
Пошли за мной, я показать вам рада,
Где у реки пасется стадо..."
Вот волки двинулись за Шавкою гуськом,
Вначале лесом, после бережком,
Под стадо вышли, на хвосты присели,
Посовещалися на волчьем языке.
И от коров невдалеке
На всякий случай раньше Шавку съели.
Но сами тож не уцелели -
В жестокой схватке полегли:
Сторожевые псы то стадо стерегли
И ружья пастухи имели...
Сей басне не нужна мораль.
Мне жаль Полкана. Шавки мне не жаль!
Раз в тихом бочажке, под бережком, чуть свет,
Рыбешка мирная собралась на совет:
В реке их Щука донимала,
И от зубастой им житья не стало.
"Казнить разбойницу! Казнить - двух мнений
нет!.."
И Щука старая, как ни сильна была,
Все ж кверху брюхом как-то раз всплыла...
Победа многих вдохновила:
"Преступница нам больше не страшна! -
Разумная Плотичка заявила, -
Но в дальней заводи живет еще одна.
Не худо бы расправиться и с нею!" -
"Конечно, вам, плотве, виднее, -
Из-под коряги молвил сытый Сом, -
Но, правду говоря, та Щука ни при чем -
Она вовек сюда не заплывала,
Вам до нее и дела мало!"
Плотичка возражать не стала,
И дело кончилось на том...
В зеленых берегах текут спокойно воды,
Вьюны и пескари в них водят хороводы,
И караси не залезают в грязь,
Зубастой хищницы отныне не боясь.
Но мирные деньки не больно долго длились -
Исчезло в ясный день плотичек десять штук,
Два пескаря домой без плавников явились
И пропадать уклейки стали вдруг.
Рыбешкам снова не житье, а мука:
Из дальней заводи переселилась Щука
И привела с собою двух подруг!
Мне бедных рыбок жаль. Зато другим наука:
Не слушайте сомов, уничтожая щук!
Однажды, в знойный день, взбесился Пес
цепной
И, ядовитой брызгая слюной,
Сорвался вдруг с цепи, махнул через ограду -
Да прямо к стаду!
Сначала он напал по-волчьи на телка,
Потом задрал невинного ягненка,
Одних загрыз, другим порвал бока
И насмерть ранил пастушонка.
Короче: натворил таких он бед,
Каких не видел свет!
Когда б разбойника облавою не взяли,
То многие еще бы пострадали.
Но был в конце концов захвачен лютый Пес,
И... производством дело началось!
Уж не одна неделя пролетела -
Полгода суд идет. Растет и пухнет дело -
Чинят свидетелям допрос.
Бандит в тюрьме окреп, подрос,
Так на харчах казенных откормился
И обленился,
Что от хвоста до шеи залоснился.
Он только знает спать да есть.
При нем друзья. Услуг не счесть:
Ему ошейники меняют,
Его родные навещают,
А два Шакала, посчитав за честь,
Перед судом ретиво защищают:
Скулят, визжат, и лают,
И, чтобы умалить его вину,
Повторный требуют анализ на слюну...
"Чего же судьи ждут? Когда ж повесят Пса? -
Слышны повсюду голоса. -
Какой другой конец возможен для урода?.."
Известны нам суды такого рода.
Вожак воров и сам матерый вор,
Волк-живодер
Как избежать облавы ни старался,
А все ж попался.
Теперь над ним свершится приговор,
Не избежит преступник наказанья!
Свидетели дают
Правдивые, прямые показанья:
"Зарезал здесь овцу, задрал теленка тут,
А там свалить коня не посчитал за труд..."
Улики налицо. Но судьи ждут,
Что им убийца скажет в оправданье.
"Известно, - начал Волк, - что испокон веков
Всегда травили нас, волков,
И скверные про нас пускали толки.
Заблудится овца у сонных пастухов,
Корова пропадет, все виноваты волки!
А волки между тем давным-давно
Не могут видеть кровь, не могут слышать стоны,
На травку перешли и на зерно,
Сменили стол мясной на овощной - зеленый.
А если иногда то там, то тут
Ягненка одного, другого задерут,
Так только с целью самообороны...
Надеюсь я на объективный суд!.."
И порешили судьи тут:
Дать Волку выговор и не лишать свободы,
Раз изменился нрав у всей его породы.
Но вот прошли уж годы,
Как огласили этот приговор,
А волки нападают до сих пор
Все на стада, а не на огороды!
Каких фамилий только нет:
Пятеркин, Двойкин, Супов,
Слюнтяев, Тряпкин-Дармоед,
Пупков и Перепупов!
В фамилиях различных лиц,
Порою нам знакомых,
Звучат названья рыб и птиц,
Зверей и насекомых:
Лисичкин, Раков, Индюков,
Селедкин, Мышкин, Телкин,
Мокрицын, Волков, Мотыльков,
Бобров и Перепелкин!
Но может некий Комаров
Иметь характер львиный,
А некий Барсов или Львов -
Умишко комариный.
Бывает, Коршунов иной
Синичкина боится,
А Чистунов слывет свиньей,
А Простачков - лисицей!
А Раков, если не дурак,
Невежда и тупица,
Назад не пятится как рак,
А все вперед стремится!
Плевков фамилию сменил,
Жемчужиным назвался,
Но в основном - ослом он был,
Ослом он и остался!
А Грибоедов, Пирогов
Прославились навеки!
И вывод, стало быть, таков:
Все дело не в фамилии, а в человеке!
|
